Пресса

            Заслуженный артист России, председатель Красноярского краевого отделения Союза театральных деятелей России Андрей Пашнин живет и работает в Красноярске. Но мало кому из канской театральной публики незнакомо это имя. Он не раз появлялся на канских подмостках как актер театра им. А.С.Пушкина, актер Отдельного Театра Пашнина, режиссер и руководитель этого театра, в 2010 году сыгравший одну из центральных ролей в масштабном сценическом полотне канского театра «Отелло».

 

        Заслуживают внимания и две режиссерские работы Пашнина в нашем театре - «Слишком женатый таксист» и «Кин ?V». В наступившем году он приглашен в Канск как режиссер-постановщик спектакля по пьесе американского драматурга Ричарда Нэша «Продавец дождя». Андрею Пашнину, человеку, ставшему практически родным для Канска, мы и предоставляем слово.

 

- Андрей Иванович, прежде всего несколько слов о вашей биографии. С чего зарождается актерская профессия?
- Не знаю, зарождалась ли она тогда, но родился я в 1966 году, в Абхазии, в городе Ткварчелли - тогда это была Грузия. Родителей в общепринятом понимании этого слова у меня не было, воспитывался тетей, поэтому имел много свободного времени, которое проводил на улице. А улица, в свою очередь, помогала тете воспитывать меня. Все свободное время посвящал спорту. В общем, далекое советское трудное, но счастливое детство…

 

- Вы были хулиганистым подростком?

- Да. Драться приходилось, как и всем детям, но были какие-то детские понятия чести и достоинства, основанные на советском школьном образовании.

 

- Вы были воспитаны на мушкетерах?

- И на них тоже, безусловно. Дюма был мною прочитан весь. Потом, после школы, я поступил в Красноярский институт искусств на актерский факультет.

 

- Почему в Красноярск? Молодой человек из далекой Абхазии – и вдруг оказался в центре Сибири…

- Дело в том, что сначала я оказался на Украине, потом в детском доме, потом на Урале в Челябинске, где и заканчивал школу. Хотел ехать в Питер. В то время я просто не понимал, что такое столица, что такое «Щука». Даже не знал таких слов. Был совершенно неподготовленным в театральном смысле абитуриентом. Хотел поехать в ГИТМиК, но денег на билет до Питера не хватило, а до Красноярска хватило. Приехал в Красноярск, попал к очень хорошим педагогам - Леониду Савельевичу Белявскому и Валентину Александровичу Трущенко. Они меня приняли, и я с удовольствием окончил Красноярский институт искусств. Позже закончил еще и режиссуру в Москве. На базе одного высшего образования добавилось еще и второе, режиссерское. Хотя в душе я больше актер. Режиссура - это такая профессия, в которую нужно погрузиться с головой, и очень трудно совмещать с ней актерскую деятельность. А вдвойне труднее, когда сам играешь в спектакле, который ты и ставил. Поэтому не судите строго!

 

- Как шло ваше развитие от профессии актера до режиссера?

- Это, может, от моего характера ноги растут. Потому что, работая в государственном бюджетном театре театре им. Пушкина, ты все равно солдат, и какие-то дяденьки все равно решают кто ты и какой ты. Тебе повесили ярлык. Будешь это играть, а это не твое. Есть любимчики, есть не совсем любимчики. Как бы там ни было, всегда приходится плясать под чужую дудку. А я не очень люблю это делать, тем более, если (так бывает) тебе не нравятся мелодия и сам дударь. В России, чаще в провинции, театр, как правило, директорский. То есть первое лицо – это директор. А режиссер – при нем. Такова система. Таким образом, с директорами я и расходился во мнениях о себе и уходил из театра. Театром должен руководить художественный руководитель, творческий лидер, а не наоборот, как у нас.

 

- Это в Пушкинском так? Я иначе полагал.

- И я полагал, и также считаю, что должна быть некая граница между хозяйственной деятельностью и творческой. Но, увы, директор в нашей ситуации всегда был главнее, чем режиссер. Он меня и выгнал, режиссер не защитил - самого выгнать могут в любой момент. Страшно. Это не к тому, что я был прав, а они нет, может, они были правы, а я не всегда соответствовал каким-то нормативам, какому-то трудовому кодексу и так далее.

 

- Кто из режиссеров вам запомнился больше всего?

- Каждый интересен по своему, от каждого я взял что-то свое.

 

- Ваша любимая роль?

- Все. Не хочу выделять, боюсь обидеть. Я очень любил «Санта-Круз», «Я стою у ресторана» - был такой спектакль, «Фрекен Жюли», «Фигаро». Я переиграл всех Иванушек Царевичей, Сказочников во всех сказках.

 

- В кино вас не приглашали?

- Приглашали. После института у меня, надо признать, была такая возможность, и не раз. Но приглашали меня, а не меня с моей семьей и маленькой дочерью. А у меня тогда уже была семья. И на кону стояло: вы приезжайте, а потом их довезете. Меня эта схема не устраивала. Но, видимо, у меня не было больших амбиций, чтобы в кино пробиться. Нет, я всегда находил удовлетворение в работе в театре. Главное - зрительный зал, зритель, который на тебя пришел, все заключается вот в этих стенах. Неоднократно это говорил и еще повторю много раз: для каждого актера его театр, его театральное пространство - это тот спектакль, который играет сейчас. В Москве он играет, на Луне, в Нью-Йорке - все равно все заключается в зрительном зале, который перед тобой. А кино без меня хорошо обходится. Понадоблюсь - позовут.

 

- Пушкинский театр не стал вам родным?

- Как это - не стал. Стал, конечно. И сейчас он мне родной.

- Вернуться хотели бы?

- Хотел бы… если бы ответил на два вопроса: КЕМ и ЗАЧЕМ? Театр Пушкина - бренд сам по себе, а артисты при нем. Это не всегда правильно. У каждого артиста тоже есть фамилия, и это не менее важно, чем громкое «Театр Пушкина».

 

- Режиссерское образование вы получили, работая в театре Пушкина?

- Да, это произошло в тот период.

 

- О режиссерах очень часто говорят, что он диктатор на сцене, на съемочной площадке. Каков ваш стиль режиссерской работы?

- Я диктатор. Каждую роль проигрываю сам. Артисты иногда обижаются, зачем вы, мол, нам показываете? Я им градус показываю. Я говорю: нет, это понятно, что ты другой, что сделаешь это по-своему, но мне изначально нужно понять, как это нужно сделать. Я хочу, чтобы было так, а не иначе. Я хочу, чтобы каждый спектакль для актера был как последний бой - вышел и играй так, как я тебя просил, потому что мне видней со стороны. Главное - здесь! Здесь в проброс, а вот здесь - аж до жил. И раз мы сговорились, установили для себя правила, то будь любезен, соответствуй этим правилам. Если мне не доверяешь, тогда до свидания. И на это время мы сговорились, что я командир, а ты подчиненный, иначе ничего не получится. Спортсмен должен доверять тренеру, так и здесь полное доверие. И лишь по результату ты можешь сказать: не получилось. Но идти к этому финишу нужно вместе.

 

- А как возник Отдельный Театр Пашнина?

- Если вы о названии, то оно сложилось спонтанно. Просто когда мы ездили со своими спектаклями, нас спрашивали: вы из театра Пушкина или нет? Я говорил - нет, в данный момент мы представляем отдельный театр. И возникло слово «отдельный». А затем, чтобы уже полностью взять на себя ответственность и отвечать за все, что хорошо и что плохо, я просто добавил еще одно слово. И получилось «Отдельный Театр Пашнина».

 

- Сейчас у вас есть собственное здание?

- Нет, мы арендуем помещение в основном ДК Железнодорожников и в Академии искусств. В данный момент в репертуаре около десяти названий.

 

- Сколько лет театру?

- Театр основан в 2001 году, считайте.

 

- Некоторые спектакли у вас идут очень долгий период времени. Это нормально?

- С одной стороны, если спектакль идет долго, спрашивают: почему же вы не поставите другой. С другой стороны, спектакль не может идти долго, если на него не идут люди. Востребованность в этом вопросе является основополагающим критерием.

- Это, наверное, в большей мере касается театра в маленьком городке, где спектакли уходят очень быстро?

- Канск не такой большой город, но, тем не менее, некоторые спектакли зрители посещают по нескольку раз. Хуже, когда (беру наши, красноярские) выделяется огромная сумма бюджетных денег, ставится спектакль, а затем играется пять раз и снимается, потому что он плохой. Так тоже иногда бывает. И дальше пошли работать как ни в чем ни бывало, новые деньги и новые спектакли. Не все правильно в таком положении дел. Я не говорю, что нужно совсем закрыть дотацию. Русский репертуарный театр - это достояние нашей страны. Настоящее искусство не может быть самоокупаемым. Другой вопрос, если ты ничем не рискуешь, если сидишь, как барин, в государственном театре, а тебе, как в яму, вкачивают деньги - поставил, списал, опять поставил и снова списал. Все равно ты должен как-то отвечать за это. Спектакли, которые ставятся, должны быть востребованы публикой. Хотя меня не спросили.

 

- В последнее время в Канск часто наведывались столичные режиссеры. И прозвучала такая мысль: хороший театр (режиссер) может перевернуть жизнь города. Возможно ли такое?

- Я не переоцениваю значение театра. Не думаю, что он может быть градообразующим.

 

- Но есть же пример театра Песегова в Минусинске?

- Алексей потрясающий, да. Город Минусинск - он в особых условиях, там театр имеет особое значение. Он как миссионер там. Тихая размеренная жизнь – а вечерами они репетируют. И потом зритель, воспитанный этим театром, идет на спектакль. А театр, воспитанный этим зрителем, показывает им продукт своих репетиций. Дай бог, чтобы так всегда и было.

 

- Как считаете, новые технологии не убьют театр?

- Я считаю, самое ценное в театре - что это живое искусство без посредников. И чем больше будет интернетов, «гуглов» и «яндексов», когда ты щелкнул мышкой - и тебе разжевали и в рот положили, тем больше нас будет тянуть к живому и настоящему. Даже кино не сравнится с театром. Кино – отдельное искусство, оно по-своему хорошо.

 

- А какие спектакли сейчас нужны?

- Тоже вопрос двоякий. С одной стороны, народ требует: дайте мне похохотать. Аргументировать это можно очень просто - в жизни и так много гадостей, чтобы еще и в театре показывать, я сюда иду за другим. Но это опасный путь, так можно прохихикать все. Нужно найти баланс, золотую середину. Человека пощекотал, ему это тоже смешно, но это же не искусство. Всегда есть желание заставить зрителя немножко задуматься, даже в смешном, чтобы он вышел из театра чуть-чуть другим, нежели в него вошел.
Приведу грубоватый пример, который мне, тем не менее, всегда нравился. Корове включили тяжелый рок – она доиться перестала. Поставили ей Чайковского, Бетховена – и она, наоборот, расцвела и с улыбкой стала давать больше молока. Что-то должно менять нас в лучшую сторону. Я не против тяжелого рока, но корове, видимо, он не подходит. 
Одним словом, я за бюджетный, дотационный театр. Но, в то же время, надо уметь заставить зрителя прийти на спектакль (который не ради смеха) еще и еще. Это говорю вам я - режиссер, который чаще всего ставит комедии.

 

- Спрошу теперь о трагедии. В поставленном в Канске «Отелло» вы сыграли роль Яго. В пьесе Шекспира это не центральная роль. В интерпретации же режиссера Романа Феодори она, напротив, стала заглавной, довлеющей во всем спектакле. Это было заложено режиссером или проявилось, как говорится, нежданно-негаданно?

- Конечно, это заложено режиссером Романом Феодори. А может, появилось нежданно-негаданно. Я не знаю. У каждого режиссера свои правила.

 

- Непривычные для вас?

- Нет, привычные, ведь я же актер. Режиссер вывел на первый план образ Яго - это его решение, не мне его обсуждать. Приятная для меня роль была, поскольку негодяя всегда сыграть интереснее. Там практически нет положительных героев, кроме Дездемоны, может быть.

 

- Оттело не считается положительным?

- Да он вообще не положительный. Взял и задушил девушку ни за что. В начале спектакля был тонкий момент. Яго там общается со зрителями. Он говорит: «Я могу из любого человека определенными методами, приемами и способами сделать чудовище. Хотите, я вам это докажу?» И словно заключает этим пари со зрителем: - Смотрите, святую девушку и святую любовь с этим генералом я оболью грязью и доведу людей до отчаянья. И довел. Видимо, режиссер заложил еще и это. Можно в жизни сделать героя негодяем. И наоборот.

 

- Намекните о новой постановке «Продавец дождя».

- Хотелось поставить добрую мелодраматическую историю про человеческие отношения. Эта пьеса соответствует этим условиям. Упор, прежде всего, будет делаться на переживания и характер героев. Но, думаю, в сердцах зрителей он должен найти какой-то отзыв. Мне кажется, тема располагает к тому, чтобы сопереживать. Чудо всегда приходит, если в него веришь. Материализуются наши желания добрые и злые. Когда мы чего-то хотим очень сильно, оно придет, да еще и с неба, да еще и в виде дождя на сухую почву, которая нуждается в живительной влаге. Это замечательно. Все хотят дождя. А кто-то хочет любви и ждет ее всю жизнь. И каждый находит свое.