Отелло" Драматический театр, Канск - Фестиваль "Золотая маска"
Центр им. Вс. Мейерхольда
Шекспир погружался в человека полностью, делил человека на элементы. Он любовь отделяет от страсти, от ревности, ненависть сталкивает с любовью. Даниил Ахмедов очень внятно здесь почувствовал и увидел именно разделение на элементы: присутствие огня, присутствие воды, песка, деревянного помоста. Это не бытовая пьеса… Мы идем от животных инстинктов, применяя звуки барабана и бубна. Это работает на подсознание. Это материал, до которого трудно дорасти когда-либо. Ты ставишь пьесу, артисты работают, но ты всегда чувствуешь, что ты гораздо мельче, чем сам материал.
Роман Феодори, интервью Радио 5, Канск
Наверное, четверть зрительских кресел оказалась убрана. На их место вторглись разросшиеся помосты, с люками, бассейнами и резервуарами с песком. Венчала всю новостройку корабельная мачта. Другое решение создателей - хор, шуты, масса почти безликих одинаковых фигурок, ставших живым пластичным материалом, из которого на плоской сцене враз вырастали то корабль, то гребцы, то стена, то рой сомнений, то оркестр. В качестве основных музыкальных инструментов выбраны бубны и барабаны. По нервам бьет почти шаманизм этой музыки, где есть и первобытность, и ритм бьющегося сердца.
газета "Канские ведомости"
Сибирскому Канску слишком явно не дают покоя всемирно известные лавры его "тезки" с французской Ривьеры. Несколько лет назад здесь возник Канский видеофестиваль, вскоре выдвинувшийся в число оригинальнейших культурных инициатив страны. А следом и местный драмтеатр, перевалив на свое второе столетие, активно и решительно вступил в состояние, которое можно смело назвать "второй молодостью". В Канске регулярно проводятся лаборатории "новой пьесы", здесь занимаются вербатимом, здесь со сцены звучат обоюдоострые тексты знаменитого англичанина Марка Равенхилла. Вот и за трагедию его еще более прославленного соотечественника взялись с весьма ощутимыми в зрительном зале пылом и жаром, явно вознамерившись не только стряхнуть с сюжета о ревнивом/доверчивом мавре "хрестоматийный глянец", но, словно бы, пытаясь прочесть ее свежими, незамутненными и внимательными глазами. Так возникли венецианские маски, теневой театр, натуральные вода и песок и натуральная же страстность сценического действа. И погружаясь в круговерть трагического карнавала, уверенно выстраиваемого одним из самых активно действующих молодых российских режиссеров Романом Феодори, ты внезапно ловишь себя на мысли, что, возможно, именно так, с таким же неподдельным интересом следили за перипетиями пьесы "Отелло" ее первые зрители в шекспировском "Глобусе".
Александр Вислов