ТАНЕЦ РУССКОЙ МЫСЛИ
Классика на фестивале «АртМиграции»
Анна Кочергина
В Москве в сентябре прошел VIII Всероссийский фестиваль «АртМиграция» СТД РФ, на котором традиционно были представлены спектакли молодых режиссёров, получивших столичное образование и работающих в регионах. Участница Лаборатории молодой критики Анна Кочергина (г. Астрахань) выбрала из них три постановки по произведениям русской классики, которые, по её мнению, непременно стоит увидеть.
«Бал.Бесы» (восемь монологов по роману Федора Достоевского), Казанский ТЮЗ, реж. Туфан Имамутдинов
Цитата из спектакля: «…мы сделаем смуту – всё поедет с основ. Раскачка пойдёт такая, какой ещё мир не видал. Все рабы в рабстве равны… Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Не нужно высших способностей – их изгонят или казнят. Чуть-чуть семей… И любовь…»
Туфан Имамутдинов дистанцируется от оригинального текста «Бесов» уже на уровне названия, ясно давая понять, что зрителю не стоит ожидать скрупулёзной демонстрации всех сюжетных перипетий этого многопланового романа. В то же время режиссёр не предлагает «себя вместо Христа», а ведёт с автором умный диалог, в котором Россия XIX века оказывается пугающе похожа на современную.
Работая над инсценировкой, Имамутдинов выбросил не только второстепенных, но и некоторых главных персонажей, без которых, казалось бы, никак не обойтись. В спектакле нет ни Ставрогиных, ни Шатовых, ни Лизаветы Тушиной. Оставлены только восемь действующих лиц, но их с лихвой хватает, чтобы у режиссёра получилось цельное и внятное высказывание. Вот Степан Верховенский (Павел Густов), который с первых же минут появления на сцене пафосно провозглашает: «Я люблю Россию!» (тут же, впрочем, сбиваясь на французский). Вот пьяница и графоман Игнат Лебядкин (Камиль Гатауллин), чьи стихи в спектакле превращаются в эстрадные хиты и чей торс, расписанный фразами «Made in USSR» и «Sale», так и просится на афишу. Вот Пётр Верховенский (Ильнур Гарифуллин), который и правит весь этот бесовский бал. Кто из них злодей, а кто жертва, разобрать довольно трудно, даже если хрестоматийный текст хорошо вам знаком.
Большая часть действия происходит на скрипучей деревянной платформе, готовой накрениться от малейшего движения артистов. Отсюда и весь спектакль пронизывает ощущение шаткости и зыбкости бытия. На это также работает его судорожная пластика (безупречная хореография Марселя Нуриева), которая проявляется и в «танце русской мысли» Верховенского-старшего, и в танго Лебядкина с Карамзиновым в наряде гувернантки, и, конечно же, в макабрской пляске с телом застрелившегося Кириллова (Эльмира Рашитова).
Отказавшись от линейного повествования и какой-либо сюжетности, режиссёр тем не менее объединяет монологи персонажей темой бала в доме предводителя дворянства. Как известно, это кульминационная точка романа, после которой следуют пожар, убийство Лебядкиных и расправа толпы над Лизой. В спектакле ничего этого нет. Он заканчивается гнетущим предчувствием разгула бесовщины – эффектной сценой «самоистязания» героев, которые натирают глаза луком, а также «танцем русской мысли», исполняемым на бис Степаном Трофимовичем – кажется, ещё более остервенело и лихорадочно, чем в первый раз.
«Фотография, на которой меня нет» (по рассказу Виктора Астафьева), Канский драматический театр, Красноярский край, реж. Иван Пачин
Цитата из спектакля: «Я отвернулся, моргая на русскую печку, высунувшую толстый беленый зад в середнюю, губы мои дрожат. Что мне толковать? Зачем толковать? На этой фотографии меня нет. И не будет!»
«Фотография, на которой меня нет» – один из рассказов, составляющих автобиографическую повесть писателя «Последний поклон». В далёкую сибирскую деревню Овсянка приезжает фотограф, чтобы «фотографировать не стариков и старух, не деревенский люд, алчущий быть увековеченным, а <…> учащихся овсянской школы». Современному подростку объяснять важность подобного события для его ровесника из довоенной деревни приходится так же, как значения слов «куть» и «чад». Возможно, именно поэтому режиссёр остановился на этюдном методе. Актёры пытаются жить в заданной ситуации, которая им принципиально незнакома. В результате сюжет буквально играется своими словами и сцены решаются будто бы прямо на наших глазах. Нам демонстрируется простодушный взгляд на мир героя-ребёнка, который конструирует собственную реальность, не осознавая нищеты и убогости существования, ограниченности окружающих его взрослых, ужасов коллективизации. Последнюю тему, кстати, режиссёр сознательно обошёл. Думается, это не только не обеднило замысел Астафьева, но и позволило выдвинуть на первый план другие важные мотивы – скоротечности жизни и ускользания действительности, которую нужно успевать фиксировать. Ведь если она не останется запечатлённой хотя бы на пожелтевшей фотографии, хотя бы в спектакле одного театра огромной страны, наши дети никогда о ней не узнают.
В постановке, почти дословно следующей за авторским текстом, отсутствуют слова, которые звучат у Астафьева ближе к финалу рассказа: «Смотрю, иногда улыбнусь, вспоминая, а смеяться и тем паче насмехаться над деревенскими фотографиями не могу, как бы они порой нелепы ни были». Пожалуй, такое же впечатление оставляет и работа Ивана Пачина – нарочито наивная и бесхитростная, как детский рисунок.
«О любви» (по рассказу Антона Чехова), Нижнетагильский драматический театр им. Д. Н. Мамина-Сибиряка, Свердловская область, реж. Андрей Гончаров
Цитата из спектакля: «…я старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, почти за старика, имеет от него детей, – понять тайну этого неинтересного человека, добряка, простяка, который рассуждает с таким скучным здравомыслием, на балах и вечеринках держится около солидных людей, вялый, ненужный, с покорным, безучастным выражением, точно его привели сюда продавать, который верит, однако, в своё право быть счастливым, иметь от неё детей; и я всё старался понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно было, чтобы в нашей жизни произошла такая ужасная ошибка».
В постановке Андрея Гончарова есть всё, что может взбесить среднестатистического зрителя, считающего себя ценителем классики и заядлым театралом: перенос действия в современные реалии, полуголые представительницы древнейшей профессии, попсовые песни и антраша, которые выделывает на сцене главная героиня. И если бы о спектакле можно было сказать только это, он, пожалуй, был бы действительно плох. К счастью, у режиссёра получилась пронзительная и очень современная история, через которую красной нитью проходит абсолютно чеховский мотив неслучившейся жизни.
Лето 2018 года, разгар чемпионата мира по футболу. Только что на наших глазах случилось невероятное: сборная России впервые в истории вышла в ¼ финала. И вот уже победа, казавшаяся призрачной и несбыточной, близка как никогда. Так же явственно – только протяни руку – маячит на горизонте и счастье Алёхина (Юрий Сысоев). Но в обоих случаях что-то идёт не так.
Историю своей «тихой, грустной любви» Алёхин рассказывает застигнутым непогодой Буркину (Дмитрий Кибаров) и Ивану Ивановичу (Юрий Яценко) в сауне, где мужчины особенно откровенны между собой. Сцена их загула показана в гротескной форме и изобилует (как, собственно, и весь спектакль) режиссёрскими клише и штампами. В этих своеобразных подмигиваниях более-менее насмотренному зрителю угадывается беспощадная самоирония – и автора Чехова, и режиссёра Гончарова. Однако в какой-то момент актёры перестают демонстрировать фарсовый, где-то даже водевильный способ существования, что обнажает глубокий психологизм спектакля, подлинную человеческую боль. Это особенно заметно после комичной сцены неудавшейся близости мужа и жены Лугановичей, когда герои поочерёдно произносят один и тот же текст, из которого очевидно, что каждый из них несчастен по-своему.
Отказавшись от дара любви, Алёхин и Анна Алексеевна пополняют бесконечные ряды обывателей, которые живут по инерции. И неважно, что один под песню Боярского бредёт из гипермаркета, чтобы в очередной раз снять усталость привычным для русского человека способом, а вторая нарезает километры на беговой дорожке в фешенебельном доме, – оба фактически движутся в никуда и заветное место, где будут рады им всегда, так и не найдут.
Анна Кочергина - журналист, кандидат филологических наук; постоянный участник творческих лабораторий, организуемых Общедоступным театром «Периферия» (Астрахань).