В Канском драматическом театре поставили спектакль по рассказам Захара Прилепина, одного из самых блестящих русских писателей, живущих в наше время.

За Захара!

Решив написать этот текст, я захотел еще раз глянуть сборник, прочитанный лет восемь назад. Чтобы освежить воспоминания, возродить в памяти эти тексты. Что-то, может быть, для себя понять, а если всё было понято еще тогда, то просто вернуться в этот мир, который отчасти создавали на сцене Канского драмтеатра. Заглянул, да так и остался в нём, слово за слово, рассказ за рассказом, пока не прочитал его весь.

Язык Прилепина такой образный и снайперски точный, что кажется, будто автор всегда находится на месте описываемых событий. Поэтому картинка передается одновременно с по-телевизионному доступной простотой. Без вертлявой избыточности. Такая бывает у людей, слишком перечитавших в своей жизни разных книжек. При этом напрочь картинки Прилепина лишены штампов и прочей банальщины. Жизненный опыт писателя чаще всего погружает нас в события, которым мы являемся современниками, а его герои - люди, живущие вокруг нас, поэтому здесь особенно четко видно, как Захар нам не врёт. И язык, и герои, и фирменный прилепинский нарратив - это всё то, за чем ты идешь на спектакль по книге этого писателя. (Если ты конечно знаешь, на что именно ты идешь).

Потому что если не знаешь, ты можешь принять постановку «Пацанские рассказы» за очередную, уже поднадоевшую, кстати, пародию на гопников, уличных хулиганов, этих персонажей в спортивных штанах, курящих на корточкам возле обсиканных ими же торговых павильонов. И если думать, что спектакль Даниила Чащина - это снова народная юмореска про Башку и Ржавого из «Даёшь молодёжь!», скетч-шоу телеканала СТС, то, наверное, премьерная постановка может даже и проиграет Ржавому. Потому что почему-то не всегда смешно - учитывая, что сильно смешить здесь никто и не собирался. А девушкам, играющим в спектакле гопоту, космически тяжело изображать тех, кого мы видим каждый божий день, кто матерится как дышит и так «изысканно» блеет своим глупым смехом. Убеждать нас в этом тяжело, потому что в этом мы, к сожалению, слишком хорошо знаем толк.

Хотя... У них, у наших канских актрис, по большому счету получилось всё прекрасно. Как рассказывал режиссер, потенциальных прототипов героев рассказов Прилепина он и актеры видели каждый день до и после репетиций, когда шли домой. В микрорайон Солнечный, например. Так сказать, рисовали с натуры. А на репетицию актерам задавали являться с «домашним заданием» - рассказывать по нескольку историй, которые потом могли стать материалом для спектакля. Наверное, скорее эмоциональным. Потому что сам спектакль очень точно следует канве произведения.

Чуть больше часа идет спектакль, зрители которого находятся здесь же, на сцене. Редкая, интимная, если угодно, форма для нашего театра. И - к сожалению. Потому что это очень здорово - нет смысла лишний раз напоминать о силе эмпатии, проливающейся на публику, о роли эффекта соучастия. Мы видим две истории, это два рассказа из сборника Захара Прилепина под названием «Ботинки, полные горячей водкой».

Без тормозов

Первый рассказ так и называется - «Пацанский рассказ», и мы его видели уже в качестве эскиза спектакля во время «Театральной лаборатории» - театрального форума, который, с недавних пор, к счастью, стал в нашем драматическом традицией.

Пацаны поехали покупать дешевую старую машину, и то, как у них это делается, скорее не только про пацанов даже, а вообще про Россию. Говорят, что если хочешь жить как в Швейцарии - поезжай в Швейцарию. Здесь всё не так, как должно было бы быть «по уму», как казалось бы. Нет. И, кажется уже, что не самое главное для пацанов - купить и пригнать в гараж эти несчастные «Жигули». Без тормозов. И делать потом на них бизнес, как они мечтали поначалу, чтобы стать «самыми богатыми людьми в городе». Все это неважно. Это не немецкие предприниматели, расписавшие уже свой бизнес-план. У наших - все проще и легче, и готовы они потратить все деньги сразу на придорожных проституток, а потом всё-таки из-за них же на полной скорости оказаться чудом выжившими в кювете (без тормозов же!).

Это, по сути, та же гоголевская «Птица тройка»: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба?».

Это не молния и не гоголевская «тройка», а прилепинская «копейка». «Словно с неба об асфальт пластом упал старый, очень железный самолет». Это наши пацаны занялись предпринимательством. «Водитель сидел на асфальте с голыми ногами. Белые пальцы шевелились, словно узнавая друг друга заново» - очень приятно, что авторы постановки сохранили так много авторского текста. Кроме текста и самых дешевых на свете театральных костюмов - китайских трико «Адидас» - сцена ушла «в минимализм», а надписи на стене сделаны со знанием дела. «Чащин - лох, Прилепин - бох», к примеру.

К разговору о том, что «Пацанские рассказы», конечно, это не какая-то «Даёшь молодёжь» - как раз для того Чащин и решил занять в спектакле именно девушек и женщин - уж точно не потому, что в театре проблемы и дефицит с мужской частью труппы. В противном случае очень уж трудно было бы не впасть в пошлость. Да и не Ржавый тут, и не гопник из «Комеди Клаб»: здесь у пацанов на глазах есть слезы и живые вопросы к жизни. За броней, нарочитой грубостью и просто варварством - итоги безотцовщины, времени, страны - и всё это у нас, кажется, никогда никуда не уходит.

В одном рассказе есть ключевая фраза - «Мы живём во время безотцовщины». Во втором - что «мужиков в деревне нет». Получается, мужчин уже не осталось. Их забрала война, или тюрьма, или наркомания-алкоголизм. Поэтому мужчин играют женщины. Но они дают своё отношение - как могла бы отнестись мать, дочь, сестра, жена к пацанской жизни «по понятиям».

Плюс, в каждом мужчине есть что-то нежное, лирическое. Правда, глубоко потаённое, пытающееся не проявляться. Считается ведь, что это «не по-мужски», воспринимается как проявление слабости. Женщине проще будет это передать», - говорит режиссёр Даниил Чащин.

В первой новелле пацаны проявляются в легком, дерзком, неунывающем взгляде на жизнь. В рассказе последняя фраза принадлежит незнакомому водителю, который по милости друзей тоже попал в аварию: «Спаси… бо…». В спектакле Чащин делится этой репликой с другими персонажами. Все они как бы вторят этому «Спаси… бо…». Оказывается, гопнички не только могут быть вежливыми и говорить «Спасибо!», они еще и бога помнят, в самые экстремальные минуты своей жизни. Ну а минуты такие у них не редкость.

Страшнее смерти

Во второй части спектакля мы попадаем в рассказ «Смертная деревня», на мой взгляд, один из самый странных и жутких рассказов этого сборника. Я гадал, какой же рассказ возьмут для второй части. Останавливался на минуту и на этом. И отметал вариант, так как он показался мне слишком одновременно и камерным, и пространственным. Оказалось, всё делается очень просто и красиво, атомосферность рассказа не теряется: на то я и не режиссер, и мировой театр от этого только выиграл, и... спаси... бо!..

Если в первой части пацаны раскрываются как разбитные фаталисты, благодарящие судьбу, то теперь другой парадокс: грубость и брутальность потенциального хулигана напарываются на нечто такое, от чего им действительно страшно. Не ножа, не тюрьмы, но непостижимого страха бойни, тайны, какой-то запредельной смерти боятся все. И эти пацаны, которые случайно попали в загадочную заповедную деревню, тоже испугались. И это второй способ стать человеком, вернее, раздвинуть полы спортивной куртки, снять хулиганскую кепку, за которыми вдруг виден нормальный человек, которого так любит Прилепин, и которого так красиво получилось изобразить создателям постановки «Пацанских рассказов».

Наша справка

В спектакле принимали участие: Диана Артёмова, Екатерина Гарнец, Дарья Корнева, Евгения Машукова, Ольга Сидорова, Юлия Казак, Ольга Лукахина, Александр Борисков.

Данил Чащин, режиссер. Окончил Тюменскую государственную академию культуры, искусств и социальных технологий (кафедра режиссуры).

С 2013 по 2014 гг. являлся руководителем театрального направления на молодежной платформе «Самый центр», где поставил спектакли «ХИП-ХОПера о мертвой царевне, или играем Пушкина», променад-спектакль «Божественная комедия», «UFO» по пьесе И. Вырыпаева. Сегодня - магистрант режиссерской мастерской Центра имени Вс. Мейерхольда и Школы-студии МХАТ под руководством Виктора Рыжакова.

Участник программ Russion Case и Детский Weekend Национальной театральной премии «Золотая Маска».

Дмитрий Горбас, художник-постановщик спектакля «Пацанские рассказы». Является автором большого количества ярких работ:

«Самоубийца» (Театр Ермоловой), «Лёха» (МХТ), «Москва-Петушки» (Театр им. Федора Волкова, Ярославль) «Двое» (Театр им. Федора Волкова, Ярославль), «Хорошие новости» (Драматический театр им. Ленинского Комсомола, Прокопьевск), «Ситком» (Центр им. Вс. Мейерхольда), «Доктор Гааз» (Геликон-Опера), «Жена гения» (Центр им. Вс. Мейерхольда), «Руслан и Людмила» (проект «Открытая сцена»), «Альма и Брут» (Центр им. Вс. Мейерхольда), «Спящая красавица» (Центр им. Вс. Мейерхольда), «Снегурочка» (Боярские палаты СТД) и другие.

Спектакль «Двое» вошел в лонг-лист фестиваля «Золотая Маска»-2014.

Спектакль «Альма и Брут» стал участником детских выходных фестиваля «Золотая Маска»-2016.

Член объединения художников-коллажистов «Режь да клей», участник групповых и персональных выставок современного искусства.

Такие вопросы значились в купонах для голосования, которые посетители Канского драматического театра бросали в урны после очередного спектакля. Точнее сказать - после эскиза спектакля.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

В прошлые выходные Канск принимал «Театральную лабораторию». Главной составляющей «Лаборатории» стало создание эскизов спектаклей. В этом году уклон был взят на театр для детей. За эскизы голосовали зрители: забыть эти «демонстрационные образцы» навсегда, довести до ума или оставить в репертуаре театра «как есть». Поучаствовали в этом театральном плебисците и «Канские ведомости». Мы тоже отправили в урну для голосования соответствующие нашему мнению купоны. Предлагаем и читателям составить своё мнение об эскизах - насколько вообще это возможно сделать лишь по описаниям.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Одиночество, гордыня, предательство

Алексей Размахов из Москвы поставил эскиз «Черная курица» по повести «Чёрная курица, или Подземные жители».

Все три режиссера, приехавшие в Канск на эту «Театральную лабораторию», весьма молоды. Впрочем, такое случается не впервые. Наверное, для режиссера это возраст совсем нежный: старшему из них, как раз Алексею Размахову, 34 года. А младшему - 28. Но это не должно смущать и вводить в заблуждение местных скептиков. Им может показаться, что в Канск сослали какой-то неликвид, «и кушайте, что дают». Все трое талантливы, по-хорошему дерзки, получили хорошее театральное образование, уже отметились в интересных проектах. В общем, люди с потенциалом.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Самый простой и, может быть, пошлый способ быстро и доходчиво передать значимость человека - это сказать, кого он знает. Простите, не удержусь. Так, например, Алексей Размахов уже записал в свой актив работу в театре имени М.Н. Ермоловой над спектаклем «Из пустоты...» (восемь поэтов)» вместе с Олегом Меньшиковым, народным артистом России, худруком театра Ермоловой. Вот я вижу Размахова с Меньшиковым на телеканале «Культура» у Алекса Дубаса, а вот Размахов в канском театре. Правда, без Меньшикова. Ну да ладно, уверен: поработать с такими людьми для наших актёров - это светлая радость и свежего воздуха глоток.

Итак, «Черная курица» Размахова-Погорельского открывала линейку эскизов. Я могу ошибаться, но мне кажется, что эта повесть - из тех, которую не так много людей читало, но примерно, о чем она - знают или припоминают многие.

10-летний мальчик Алёша оставлен родителями учиться в петербургском пансионе конца 18 века. На почве одиночества и безысходности он очень близко сошелся с местными курицами, потом спас от кастрюли чёрную хохлатую Чернушку. Та оказалась министром тайного подземного народа, с которым и познакомила мальчика.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Алексей Размахов, как и положено молодому и современному режиссеру, похоже, не очень любит быть «под автором» текста. В случае с «Курицей» так и было. Эскиз начался с того, как родители играючи оставляют Алешу в пансионе. Это выглядело так, словно ребенка бросают в детском доме. Такое щемящее чувство сохранено на протяжении всего спектакля, и даже само световое и цветовое решение получилось таким, словно смотришь депрессивное черно-белое кино. Вдобавок главный герой был представлен большой куклой, набитой бумагой, (теперь понятно, зачем драмтеатр искал по городу старые газеты). Лишь однажды Алёша делается настоящим: когда он попадает в мир подземных жителей, и его играет живой актер.

Ребенка как куклу бросили в пансионат. И вроде Погорельский в свою эпоху романтизма писал немного о другом. А здесь, в наше время, даже ребенку - зал был полон учениками средних классов - было понятно, что одиночество это очень грустно. Мне кажется, детская аудитория не сумела считать смысл того, что плохо обманывать и достигать успеха жульническим, волшебным способом. То ли нацеленный на детскую аудиторию спектакль не донес этот смысл должным образом, то ли дети в зале успех любой ценой считают делом в порядке вещей... Зато они понимают, что предательство - это очень плохо. И это было прекрасно понято залом.

Детство, шалость, беспредел

Никита Бетехтин, также из Москвы, сделал эскиз спектакля «Эмиль».

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Если помните, этот дублированный шведско-немецкий сериал «Эмиль из Леннеберги» про белокурого мальчишку-сорванца, или читали книжку Астрид Линдгрен, то знаете, о чем идет речь. Это история Эмиля, живущего с семьей на хуторе: папа, мама, младшая сестра. Мальчик буквально живет тем, что придумывает всякие шалости, это ребенок-катастрофа, и недоразумения случаются вокруг него, даже если он их не замышлял.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Этот эскиз, как мне показалось, единственный из трех, наиболее точно направлен на младшего зрителя. Идеальный спектакль для Нового года и Рождества.

Зрителей начали запускать в комнату, которая в обычной жизни является репетиционной. Посреди - длинный стол, имитация жилого дома, окна завешаны, горит вечерняя лампа. Зрителей, большей частью детей, запустили в комнату и рассадили по периметру. Некоторые места, например, домашнее кресло, были запрещены к посадке. Почему - стало ясно, когда погас свет, загорелся ночник, запел сверчок и мы оказались словно тайными свидетелями чужой жизни уютного старо-шведского дома. Пришел папа, сел в кресло. Нас словно нет. Это само по себе уже аттракцион. А потом началось.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Надеюсь, не с одним мной на этих «Лабораториях» случается следующее. Сначала ты сидишь и смотришь, и думаешь - как же круто, как хорошо придумано, какая оригинальная находка! Потом эскиз заканчивается, начинается обсуждение. Вначале дают высказаться присутствующим детям и студентам с их в разной степени наивными или уместными замечаниями и впечатлениями о только что увиденном. И тогда режиссер немного сияет. Еще бы, ты переживаешь за свое детище. Никита Бетехтин сидел тут же, среди зрителей, и так неразрывно был с актерами, ставшими ЕГО актерами всего на три дня, что по губам было видно, как он беззвучно проговаривает реплики вместе с артистами.

А потом в дело вступают театральные критики, приехавшие вместе с режиссерами. Они съели на этом деле тонну собак и видят насквозь ткань спектакля, и разбирают его на молекулы. И ты сидишь и думаешь: точно, почему я сразу об этому не подумал. Здесь режиссер слишком скомкал переход Эмиля-сорванца, на которого всю дорогу сердится папа, к Эмилю-спасителю, совершившему прекрасный поступок. И прочее, и прочее.

Но это всё потом, а сначала был яркий, живой, пёстрый драйв. Персонажи, ворвавшиеся в комнату как взрывная волна, бегают, ловят крысу, выдирают зуб и снимают супницу с головы, чуть ли не наступая тебе на ноги. В этой энергетической сопричастности и плюс, и минус. Ведь зрители видят все огрехи - парик, переодевание актеров, детали нижнего белья актрис, например. Но об этом будут говорить потом, на обсуждении эскиза. Ведь на то он и эскиз, чтобы над ним еще поработать.

Надеюсь, «Эмиль» останется в Канске, и наши дети будут ходить в гости к нему домой. Мы видели точно: им понравилось.

Ангелы, демоны, спелый гранат

Максим Соколов из Петербурга сделал эскиз «Скеллиг».

Признаюсь, роман Дэвида Алмонда «Скеллиг» я не читал. Это подростковая фантастика, что является, надеюсь, смягчающим обстоятельством. Радует, что в зале нашлись школьники, которые вполне в курсе Алмонда и его книг. Хоть в романе действие происходит в Англии, режиссер Максим Соколов перенёс его, похоже, в Америку. Наверное, для пущей архетипичности. Получается, что российские подростки лучше ассоциируют себя с штатовскими, чем с британскими? Об этом он сам говорил в первый день «Лаборатории», да и саундтрек эскиза как бы намекал. Тогда можно было засадить Скеллига сразу в российский сарай для полной идентичности.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Парень по имени Майкл приехал с семьей в новый район и обнаружил в гараже странное существо с крыльями по имени Скеллиг. Птица? Но за китайской едой и темным пивом он гонял мальчика, как человек.

Даже для экспериментаторского духа «Театральной лаборатории» эскиз выстроили необычно. Зрители находились на сцене и справа, а действие происходило в левой части сцены, вверху, на инженерных конструкциях, и немного в зрительном зале. В этом трехмерном пространстве проходит жизнь типичных подростков - школа, дом, футбол, девушка. Еще один важный момент - экран. На нем возникали цитаты или показывали видео.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Максим Соколов «написал» свой эскиз очень точными мазками и символами. Здесь сплошная природа человека. Интересно, как это умело подано для юной аудитории. Может ли эволюция повернуть вспять? Может - человек деградирует. Или наоборот. Правда ли, что лопатки у человека - это зачатки крыльев? Тем временем на экране мы видим ускоренные съемки птенца, который оперяется на наших глазах. И всего здесь происходит так много, что не знаешь, на что смотреть. И эта девушка Мина, подруга героя, которая вверху, под куполом театра, на своих железных лестницах чуть ли не танцует вокруг шеста. Но это не стриптиз.

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Снова поднята вечная тема тоталитарности в системе образования. Спектакль, если он останется на канской сцене, стоит посмотреть не только школьникам, но и педагогам. Особенно тем, кто пытается ломать нетипичных детей, не соответствующих учительским представлениям о норме. Но сколько их не вдалбливай в шаблоны, жизнь возьмет своё. И когда герои разламывают спелый, сочный до порочности плод граната, теряет самообладание даже тот, кто пришел назидать свой безжизненный порядок. «Какая разница, учишься ты в школе или дома, если ты сам настоящий!». Быть свободным и самим собой, любить близких - что еще хочется знать в этом возрасте?

Фото Александра ШЕСТЕРИКОВА.

Главный герой оказался настоящим, да и с другом он помирился, а Скеллиг оказался не страшным, а даже наоборот, ангелом - во всяком случае, дети его не испугались. Не будем рассказывать, чем всё закончилось - вдруг «Скеллиг» приживется в глубине сцены драмтеатра!

В Канском драматическом театре очередная премьера. Это спектакль «Люкс для иностранцев» по пьесе Дэйва Фримена. Мы поговорили с режиссером спектакля Алексеем Зиминым за неделю до премьеры, чтобы узнать, чего ждать зрителям от новой постановки, а также чтобы лучше узнать самого режиссёра.

- Это правда, что театральную деятельность вы начинали как актер?

- Да, я начинал в Железногорске как актер-кукольник.

- Кукольник?

- Да! Я переиграл много спектаклей, озвучивал волков, зайцев, медведей, управлял куклами. Но потом наступил период, когда мне начало казаться, что режиссеры, с которыми я работал, мягко скажем, неубедительны. Поехал в Москву, там работал актером в театре «Школа современной пьесы». Вообще, много поездил по нашей необъятной Родине, работал в разных городах.

Среди работ, которые интересно вспоминать, был спектакль «Парфюмер», где главную роль исполнял актер Виктор Авилов, известный многим по фильму «Граф Монте-Кристо». После его смерти спектакль сняли, но потом его решили восстановить, и роль парфюмера играл я. Это была тяжелая, но интересная работа. Тяжелая, потому что демоническую энергетику Авилова, которая изначально присутствовала в спектакле, воссоздать было невозможно.

Позже я поступил к театральному педагогу Леониду Ефимовичу Хейфецу в театральный институт имени Щукина. Наверное, это были самые чудесные пять лет в моей жизни. Дело даже не в обучении, а в общении - с этим мастером, с людьми, с которыми он нас знакомил.

Потом два года аспирантуры, в ГИТИСе у Хейфеца. Дипломный спектакль ставил в Москве, это были «Эмигранты» польского драматурга Мрожека.

Участвовал в нескольких проектах, работал в спектакле Сэма Шепарда «Безумие любви». Был еще «Морфий», в котором я выступал в качестве режиссера и играл главную роль. Это был жуткий опыт, нужно быть таким талантливым человеком, как, например, Виталий Соломин, который ставил эту пьесу в государственном академическом малом театре - я понял, что не настолько талантлив, и с этой историей завязал. Также за плечами мюзикл в печально известном театре на известной Дубровке, а также антреприза по Вампилову «Утиная охота» и спектакль «Парящая лампочка» по пьесе Вуди Аллена в Кировском областном театре.

Был еще один интересный опыт - ставил два спектакля в Воркуте. Там, на удивление, изумительный театр - и по актерскому составу, и по атмосфере, не смотря на то, что их окружает лед, ночь и прочее. Ставил спектакль и в Ачинске, а теперь вот Канск.

- Как вы к актерству приходили?

- Там было без вариантов. В Железногорске хороший театр, и я как-то очень органично туда попал еще в очень раннем возрасте, благодаря режиссеру Галине Савиной. Благодаря ей я играл такие разные роли, подчас очень сложные. Потом я поступил в Красноярскую академию музыки и театра, так всё и пошло.

- Каков он будет, ваш новый спектакль, который вы делаете в Канске?

- «Люкс для иностранцев» - жанр этого спектакля диктует и форму его существования на сцене. Это такой фарс. Не хочется пока раскрывать всех секретов. «Люкс» - это место, куда попадают действующие лица пьесы, своего рода... чистилище. Комедия положений, место, которое переворачивает их жизнь с ног на голову. Невозможно, представить, чтобы с ними в реальной жизни случилось хотя бы 10% того, что с ними произойдет за эти полтора часа.

- С канскими актёрами найден общий язык?

- Конечно, участвуют молодые актеры Канского драмтеатра, а также актеры с опытом. Всегда нужны просто человеческие отношения, чтобы образовалась некая «секта» в хорошем смысле слова, которая будет маниакально идти к результату. Нужно уметь что-то прощать. Общая задача важнее, чем мелкие обиды, я уверен, что можно всё решить на уровне человеческого общения. Я не приверженец диктатуры, но, безусловно, жесткая рука режиссера необходима, чтобы не возникло анархии.

- Есть ли что-то в этом спектакле, за что вы переживаете больше всего?

- За себя! (Смеется. - А.Ш.). На самом деле есть такое мнение, что комедию поставить проще. Но это не так. Сложно не перейти границу пошлости, которую я катастрофически не переношу. Но драматургия иногда располагает к таким моментам. А вообще, я, как и все режиссеры, боюсь тишины. Всегда, когда слушаешь спектакль за кулисами, и предполагаешь, что вот здесь должна быть реакция зала, а её нет, в этом месте тишина - ничего страшнее быть не может.

- А если такое случилось - спектакль можно же потом «подкрутить»?

- Разумеется, спектакль потом должен развиваться, это живой организм, он должен взрослеть, мужать. Премьера - это не приговор, это только самое начало спектакля. Да, в условиях приглашенного режиссера я не смогу отслеживать развитие этого детища. Но таковы уж условия.

- Есть ли в этом спектакле у вас любимый персонаж?

- Давайте я скажу, кого бы я сам хотел сыграть. Есть там такой главный менеджер гостиницы. Впрочем, я бы сыграл все мужские роли этой постановки. Может быть, потому что у меня самого актерский голод. Второстепенных персонажей здесь нет. Важно всё, в том числе и музыка, и если что-то не совпало - спектакль не состоялся.

- Музыку вы подбирали сами?

- Кое-что я сам привез. Но звукорежиссер канского театра - просто волшебник. Если я прошу его что-то найти, подобрать музыку - он моментально понимает, что мне нужно. В этой постановке будет старый добрый ска. (Музыкальный стиль, появившийся на Ямайке в конце 1950-х годов. Для стиля характерен раскачивающийся ритм 2/4. - прим. А.Ш.).

Состоялся спектакль или нет - вы можете проверить сами, первые показы «Люкса для иностранцев» - 5 и 6 мая.